хип-хоп жив 4. Deeb, Egypt & Amer Al-Taher, Jordan [+in Eng]

(in English – see below)  “Tahrir state of mind” – пишет на днях египетский рэпер Дииб. Cейчас на демонстрации он не впервые в жизни,  как это было в январе 2011. Теперь ему нечего бояться. Пусть Конституционная ассамблея Египта, в которой преобладают исламисты, большинством голосов утвердила проект новой конституции, президент Морси, должен еще выставит его на референдум. Я же в ребятах не сомневаюсь. По сравнению с летней аппатией  увеличение полномочий президента объединило рассредоточенных  по пост-революционному Каиру активистов.  Мы немало говорили с ними, почему так сложно либералам не переругаться друг с другом и идти одним фронтом, когда площадная борьба не эффективна.  Но сейчас с доброй завистью наблюдаю, как они все снова вместе на Тахрире скандируют “Морси вон!”   Я исправляю ошибки, потому что перепечатывать в блоге материалы из Esquire не имеет смысла. Смысл в том, чтобы посмотреть на арабских рэперов так, как смотрела я – не только в клипах из YouTube. Представляя еще двух, напишу о том, что осталось за кадром. (Пишу на русском, так как материалы о хип-хопе опубликованы на нем. Языковой вопрос напомнил о себе. Пару дней назад на съемках в Харькове, вызывая такси впервые в жизни услышала: “Девушка, вы бы не могли передать трубку кому-то, кто умеет хорошо говорить на русском.” Рядом находилася один из лидеров украиской ультра-националистической организации, у которого мы брали комментарий взял трубку и на чистом русском объяснил, куда ехать машину. Дело не в Харькове – все остальные спокойно отвечали на украинском, который автоматически преобладает в общении с незнакомыми людьми и всеми сервисными службами.)

С Диибом история отдельная. На интервью он опоздал на неделю. Празднуя окончание Рамадана завис на пляже с моими самымы близкими  иорданскими друзьями, которые  были на Синае с  другом египтянина – иорданским рэпером Тареком Абу Квейком. Встретились там была очередным совпадением.  Обо всем этом я узнала уже при встрече, простив опоздание. Дииб – еще одно доказательство того, насколько внешняя существующая в сети и медиа картинка может быть ошибочной. Он казался самым успешным и понтовым (не считая тунисца El General).  Из-за того, что я улетала на следующий день из Каира в Тунис, Дииб таки приехал прямо с дороги,  жутко извиняясь за то, что так меня подвел.  Тихо и скромно признавался во всех слабостях. Дииб – еще одно доказательство того, что интервью с музыкантом (актером, художником) бессмыслено, если не знать его работ и не понимать его текстов. Сразу после  я говорила с египетским художником и режиссером, оказавшимся, куда ближе по духу.   Бассем добавил, что в отличии от того же Тарека, в текстах которого все основано на подтекстах, лирика Дииба слишком прямолинейна. “Я не люблю, когда меня учат, как жить. Художник – не должен быть проповедником”. И в данном случае я соглашусь с Бассемом. А еще больше с другим иорданцем Амером Аль-Тахером. Арабских рэперов я больше всего ценю за самоиронию и умение вовремя прозреть. Скоро только ленивый не будет говорить о подъеме арабского хип-хопа, потому что теперь это тренд,  это круто и пришло время капитализировать годы в подполье.  Еще чуть-чуть и арабский рэп тоже станет коммерческим.  Но вот я прошу Тахера прислать тексты  и понимаю, что  он это понял уже давно. “Я могу прекрасно висеть со своими друзьями, но все равно не выношу из мыслей, если для них мои мечты становятся всего лишь очередным модным музыкальным стилем”.

Встреча с Тахером преподнесла другой довольно странный урок. Вообще-то я могла бы ему не звонить. Героев  хватало. Миссия – почти завершилась. Это был предпоследний день ближневосточного путешествия, когда я  даже успела отметится на очередной демонстрации. До отлета 36 часов.  Два часа до концерта Mashrou Leila. Первые и, считай, последние часы амманского спокойствия, когда еще не нужно прощаться, а можно целых два часа ничего не делать – растворится во времени, все оставить, остановиться, как умеют делать мои персонажи в выгоревших на солнце желто-зеленых кедах. Казалось, что  выйдя в сад, чтобы позвонить Аль-Тахеру, нарушу какой-то обряд, таинство, не выполню данное себе обещание больше не пытаться бежать по пустыне. Но я встаю, звоню, и ровно через сутки приходя к Тахеру, понимаю, что в который раз была права, нарушив таинство и завораживающий ритм. Два часа разговора сидя на камне на песчаном холме с видом на Амман подарили еще одного друга, немного другого. В отличии от моих богемных товарищей “людей тонкой душевной конструкции” Амер оказался настоящем парнем из гетто, говорящим о жизни со всей жесткостью и прямотой, не пытающимся казатьс великим философом, познавшим суть. В отличии от Тарека и других, Амер не учился за границей, зато теперь зарабатывает  на магистратуру сам. Его родители не из среднего класса, а простые работяги.  Он не живет на холме Аль-Львебдех, как художники с Парижского кольца , а в  жилом массиве на окраине Аммана, куда мы поехали делать бутерброды перед концертом Тарека, о котором так много пишу последние полгода. Конечно, если собрался на концерт самого популярного хип-хоп музыканта,  то что может быть лучше, чем появиться там с другим самым крутым рэпером, знакомясь с очередными людьми из тусовки. “Как хорошо, что я все-таки собралась духом и нарушила завораживающий ритм пустыни и позвонила Амеру”, – думаю я.  В то же время прохожу еще одно испытание искушением, отказываясь пойти на afterparty, чтобы вынести другой урок. “Извини, Амер, не пойду. Я благодарна за приглашение. Это круто, но понимаешь, у меня утром самолет, а я еще не попрощалась со своими друзьями, а я так мало времени провела с ними”.  Баланс слишком хрупкий.   Если забывать тех старых персонажей, то во встрече с новыми нет никакого смысла. А на afterparty я попаду в другой раз. Надеюсь, и к Амеру, и к Диибу. А теперь о них, а не обо мне.

Deeb, Мохамед Эль Дииб, Каир, Египет, 29 лет

Бывший банкир Дииб один из немногих коммерчески успешных социальных рэперов. Год после революции провел на гастролях по Ближнему Востоку, Европе и Америке.   

Я шесть лет проработал банкиром в Каире и Арабских Эмиратах. Ходил в костюме при галстуке и был корпоративным рабом, а хип-хоп помогал мне убегать из мира цифр. Понял, что больше не могу, и вот уже шесть лет я фриленсер. Сперва жил за счет накоплений, но сделал музыку своей профессией. 

Я не люблю, когда меня называют политическим рэпером. Мы занимаемся уличной поэзией. До революции мы писали о неравенстве и несправедливости. И уж простите, если петь об этом, то как не выйти на площадь? Я давал концерты на Тахрире, желая вселить энергию в протестующих, избавить их от страха. Когда я сходил со сцены, шел к метро мимо вооруженных солдат и митингующих, то понимал, что боюсь, боюсь, как и тысячи людей вокруг. Большинство, как и я вышли на демонстрацию впервые в жизни.

Через полгода после январских событий я записал трек «Революция требует времени». Несмотря на то, что сам не люблю Братьев-мусульман, считаю – раз избрали, дайте им срок реализовать хоть что-то. Египет перестал быть полицейским государством. Раньше я бы побоялся лишний раз употребить в тексте имя Мубарака. Но наибольшая проблема в том, что ни у кого нет видения, что делать со страной дальше.

Amer Al-Taher, Амман, Иордания, 25 лет

Один из первых иорданских МС. На учебу зарабатывает в колл-центре. Потерял всякий страх, после пыток в полиции, когда его задержали за ношение марихуаны и требовали «сдать дилера». Амер ответил, что лучше его убьют в полицейском участке, чем на свободе. По крайней мере мать получит государственную компенсацию.

Со всем уважением к Тупаку я бы ему сказал: дорогой, любой парень из лагеря беженцев прожил твою жизнь дважды. Я вырос в лагере палестинских беженцев в Аммане, затем отец переехал на заработки в Саудовскую Аравию. Слушал ганстерский рэп с трудом разыскивая записи Тупака Шакура в Аравии. Тогда, в 2002 появились три палестинские команды. Это и был толчок: если хип-хоп делают в Палестине, то и я смогу. Рэп помог мне направить мою злость на социальное неравенство. Приезжая на каникулы в Иорданию я наблюдал за жизнью в гетто, в то время как саудиты сорили деньгами. Тогда, в 15 лет я записал первый трек. Звукорежиссер не знал, что это такое, а на первых концертах выступлением я полчаса рассказывал, что такое хип-хоп.

Арабский хип-хоп не создавался для дискотек. На наши концерты приходили думающие люди. На Ближнем востоке не хватало мыслителей. Все несогласные старались эмигрировать. Я их не виню, но если хочешь что-то изменить – оставайся в своей стране, своем городе. Хип-хоперы взяли на себя роль людей рефлекcирующих и смогли достучаться до народа. Как-то ко мне подошла 13-летняя девочка, сказав, что записала и раздала в школе сотню моих дисков. Мне важны не деньги, а то, что меня слышат.

После того, как египтяне и тунисцы свергнули своих правителей арабы наконец-то стали сознательными. Политики нас разделяли, а теперь мы – тунисцы, иорданцы, бахрейнцы – сблизились. У нас появилась общая цель – никакого рабства. Пошли на фиг все диктаторы, все правительства, запугивающие и не дающие оставаться собой.

Да нас вынуждают тратить последние крохи, застраивая Амман шопинг-моллами. Что и говорить о политиках-коррупционерах или экономике. Проблема Иордании посерьезнее. В этой стране беженцев лишь 20% исконные бедуины, но именно им отданы все преференции, их дети получают государственные стипендии, и чтобы те не делали, им всё сходит с рук. Здесь создается расистское государство.

Deeb, Mohamed El Deeb, Cairo, Egypt, 29 years old

A former banker Deeb is one of the few commercially successful social rappers. A year after the revolution he was on tour in the Middle East, Europe and America. 

After the university for six years I worked as a banker in Cairo, and lived in the United Arab Emirates. I was running around in a suit and a tie being a corporate slave. Hip-hop helped me to escape from the world of numbers. Then I realized I can not go on like that. Since 6 years I am a freelancer. At first I lived from my savings, but then made music my profession.

I do not like to be called a political rapper. What we are doing is a street poetry. Before the revolution, we wrote about the inequality and injustice. Sorry, but if we were singing about that, how could we stay at home when people are on the streets ? I gave concerts at the Tahrir. I wanted to inspire, to give some energy to the protesters, to help them to break their fear. But when I went off the stage, walked to the subway along the long line of armed soldiers and protesters, I realize that I was scared myself. I was afraid, as thousands of people around. As most of the Egyptian I was the first time in my life participating in the demonstrated .

Six months after the Uprising I wrote the track “The Revolution Takes time. Despite the fact that I don’t like the Muslim Brotherhood, I think – if they’re elected, they should have some time, a deadline to implement something. Egypt used to be a police state. Now we can tell anything. The big problem is a lack of vision. Nobody can really what to do with the country in a long term?

Amer Al-Taher, Amman, Jordan, 25 years

One of the first Jordanian MC. He works in a call centre to finance his studies in the university. Being invited to perform in front of Jordanian Queen Rania, Amer agreed to do so just if his lyrics are not edited. As he tells he lives through enough of situations which made him lost his fear.

“With all the respect to Tupac, I would say: dear, any kid from a refugee camp have lived your life twice. I grew up in a Palestinian refugee camp in Amman, then my father moved to work in Saudi Arabia. I listened to gangster rap. It was hard to find Tupac Shakur in Saudi Arabia. Then, in 2002 there were just three Palestinian bands. For me it was something amazing. If they could do hip-hop in Palestine, I could do so as well. Rap helped me to translate my anger caused by the social inequalities. Coming on for holiday to Jordan, I saw how poor is the life in the ghetto, while the Saudis were throwing the money around. Then, at 15, I wrote the first track. The sound engineer did not know what it is. At that times we used for 30 minutes before the performance explain what hip-hop is.

The Arab hip-hop was not made for parties. Conscious people were coming to our shows. In the Middle East we always lacked thinkers. All dissidents tried to emigrate. I do not blame them, but if you want to change something – stay home. Rappers played the role of people who reflect, who were able to address the issues the common people confront every day. Once a 13-year-old girl stopped me on the street. She asked if I was a rapper, and told she has recorded and distributed a hundred of my CDs in the school. The money are not so important as the fact I am heard by the people.

After the Uprising Arabs finally become conscious. Politicians used to divid us, and now we – Tunisians, Jordanians, Bahrainis – are closer to each other. We have a common goal – no slavery. Fuck all dictators, all governments, intimidating us, those who don’t let us be ourselves. Still we are forced to spend the last dinars in those huge shopping malls which are mushrooming in Amman. What to add about our corrupted politics and the economy. The problem of Jordan is more serious. It is a country of refugees, only 20% of the populations are native Bedouin. Yet they have all the preferences, just their kids receive state grants and scholarships for the universities which is extremely expensive, if they do something wrong they are always excused. I am afraid they are building a racist state here”.

Tags: Amer Al-Taher, Amman, Arab Hip-Hop, Arab spring, art of resistance, Deeb, Єгипет, Амман, Арабський хіп-хоп, Йорданія, Каїр, Тахрір, мистецтво спротиву, Hip-Hop, Jordan, Tahrir